К вопросу о равенстве полов - Страница 3

Не успела поставить точку, как — вызов на ковер.

— Поздравляю, — говорит шеф. — На тебя персональная заявка. Поезжай в питомник, они тебя ждут и надеются.

— КУДА???

— В питомник. Дубрава-12. У тебя там друзья?

— В первый раз о таком слышу.

— Странно. А они тебя знают. В общем, поезжай, у них проблемы с самцами. Что-то сложное и неотложное. Командировку оформим задним числом.

— Но я аналитик. Можно, я хоть медика возьму?

Шеф на секунду задумывается.

— Бери. Но чтоб сегодня уже у них.

Медики все на картошке. Помогают сельскому хозяйству. Бегу к генетикам. Элла кривит губы, но выделяет мне в помощь практикантку Керочку. Ну спасибо, подруга! Приди ко мне за чем-нибудь!

Нет, не придет она ко мне. Потому как не секу я в генетике. Разве что зимой зайдет — горные лыжи клянчить. Моя специализация — социология. Сколько раз давала себе слово хоть по верхам генетики пройтись…

Звоню Соньке, чтоб не волновалась, и на институтской (какой почет!) машине отправляемся с Керочкой разыскивать Дубраву-12. Водит Керочка так себе, но скорость любит. Покрепче затягиваю ремень безопасности, прижимаюсь щекой к мягкой коже обивки и делаю вид, что дремлю. С закрытыми глазами не так страшно. Почему я вечно комплексуюсь? Почему просто не отругаю эту соплячку? Вот Сонька — человек дела. Она бы не стала терпеть. Что бы сделала Сонька? Сама села за руль и — тапку в пол! До упора! Нет, не буду я Соньке подражать. Пусть Керочка ведет.

В питомнике нас встречают как родных. Сначала плотно кормят, потом рассказывают историю заведения, хвастаются дипломами и медалями. Никак не могу перевести разговор на причину срочного вызова. Наконец, все съедено, все спиртное решительно отвергнуто. Тянуть кота за хвост больше нет повода. И администрация раскалывается. В шестом корпусе самцы ночью сильно беспокоятся и отказываются спать. Недавно туда подселили серию самцов из Крайнего Тауркана, не может ли это быть причиной?

— А отселить таурканцев не пробовали? — интересуется Керочка.

— Ждем вашей рекомендации, — развела руками директор.

Идем знакомиться с ситуацией на месте. Шестой корпус — самый дальний. За забором уже лес. Заходим. Вольеры чистые, просторные. На игровых площадках — бревна, лесенки, качели из огромных автомобильных покрышек, подвешенных на цепях. Самцы тоже чистые, ухоженные, коротко подстриженные. Слегка сонные, но об этом и речь. Слева на груди — информационная татуировка. Кличка, номер, год рождения, группа крови, и все это внутри эмблемы питомника — дубового листа. Просто, информативно и без излишеств. Раньше самцов клеймили раскаленным железом. В сельских питомниках кое-где и сейчас так делают.

Таурканцы от наших отличаются шоколадным цветом кожи, курчавыми прическами и эмблемой питомника. В остальном — такое же сонное равнодушие.

Вечереет. Ждем ночи в компании завхоза и коменданта. Отгоняем сон крепким кофе. Завхоз нарезала дешевую колбасу толстенными ломтями, наделала бутербродов с черным хлебом. Есть в этом какой-то колорит — запивать дешевую колбасу первосортным кофе.

Керочка любуется бицепсом завхоза: он толще ее ляжки. Такая запросто скрутит любого самца.

Уборщица везет вдоль вальеров тележку, раздает самцам одеяла. Где-то возникает возня, кто-то у кого-то тянет одеяло. Но резкий окрик и кнут на длинной ручке быстро восстанавливают справедливость.

Гаснет свет. Остается несколько тусклых зеленых ламп ночного освещения да плафон над нашим столом. Однако самцы вдоль западной стенки не спешат занять домики. Сидят, накрывшись одеялом и нахохлившись у самой решетки. Изредка поскуливают, чешутся, переходят с места на место…

— Сегодня они тихие, — доверительно сообщает нам комендант. — А позавчерашнюю ночь как визжали…

— Дайте мне мощный фонарь.

Беру бутерброд и иду к ближайшей клетке. Самец роняет одеяло и ластится ко мне через прутья клетки. Скармливаю ему колбасу, поглаживаю по затылку. У самца начинается эрекция. За спиной кто-то хихикает. Керочка.

— Смотри, видишь сыпь?

Рукояткой кнута вытаскиваю одеяло. Думала, оно жесткое, колючее, но одеяло мягкое. Можно сказать, ветхое.

— Одеяла часто стираете?

— По потребности. Каждый день какая-то часть в стирке. А паром ошпариваем каждый день. Это чтоб насекомые не заводились.

— Стиральный порошок в последнее время не меняли?

— Десять лет «Лилию-автомат» пользуем. Есть распоряжение института гигиены.

— Откройте клетку, — говорю я с тяжелым вздохом. — И идите первая. Я их боюсь.

— Да они у нас смирные, — уверяет завхоз.

— Все они днем смирные, — бурчу я.

Заходим в вольер. Самцы спешат к нам. Пока завхоз ласкает их и заговаривает им зубы, направляюсь в домик. Вдоль трех стен — лежаки, в центре четвертой — вход. Направляю луч света на лежак… Мать-прародительница, как просто!

— Мураши! — ахает за моей спиной Керочка.

— Правильно. Ночные мураши. Кусачие ночные мураши. Возьми пробирку, отлови десяток и заспиртуй. Это будет наш отчет.

— Вот мерзость-то, — возмущается завхоз. — А я днем все домики по три раза осмотрела. Это они из леса набежали.

— Как с ними бороться, знаете? — на всякий случай спрашиваю я. Наша миссия окончена. Смотрим, как самцов распределяют по другим корпусам. Комендант надевает ошейники с поводками, а завхоз — по полдюжины за раз, намотав на кулак поводки, переводит на новое место жительства.

Пока идет эвакуация, нам стелят постели в служебном здании. Керочка шепчется о чем-то с комендантом и скрывается в подсобке. Вскоре комендант приводит в подсобку курчавого таурканца.